udmurtNLP/udmurt-russian-parallel-corpora · Datasets at Hugging Face

ru stringlengths 1 1.54k	udm stringlengths 1 1.47k
А старшина уже складывал командирскую палатку.	Нош старшина командирской палаткаез октӥз ини.
Уже слышалась во взводах команда: «Подъем!»	Взводъёсын команда кылӥськиз: «Султэ!»
В морозных потемках глухо звучали голоса, мелькали огоньки...	Кезьыт ӝомо-югдо куазе куажгес куараос кылӥськизы, тылъёс ворекъязы...
Комсомольцы разошлись по взводам.	Комсомолецъёс ас взводъёсазы кошкизы.
Через несколько минут рота построилась, и усталые, невыспавшиеся люди снова зашагали в ту сторону, куда вели их карта, компас и боевой приказ.	Кӧня ке минут ортчыса, рота стройын вал ини. Жадем, иземзы потӥсь адямиос нош ик со пала вамыштӥзы; кытчы нуиз соосты карта, компас но боевой приказ.
Дороги не было — шли разомкнутым строем.	Сюрес ӧй вал — пасьтана мынӥзы.
До рассвета оставалось немного, нужно было спешить, и люди, превозмогая усталость, нажимали, ускоряли шаг; отстающие, спотыкаясь и падая, проваливаясь в снег, бегом догоняли колонну.	Югыт луытозь дыр ичи кылиз, кулэ вал дыртыны. Собере адямиос, жадемзэс вормыса, тыршизы азьлань ӝоггес вамышъяны; бере кылемъёсыз, канжаськылыса но усьылыса, лымые гуштылӥзы, бызьыса колоннаез уизы.
Матросов и Бардабаев шли в голове колонны, и доставалось им поэтому больше, чем другим, — все-таки сзади идут уже по проторенной дорожке, а перед ними нетронутая целина, густой снег, сугробы в человеческий рост.	Матросов ио Бардабаев мынӥзы колонналэн азяз, соин ик соослы мукетъёслы сярысь секытгес вал. Бӧрысь радъёс лёгем сюресэтӥ мыно, нош азьмынӥсьёс азьын исамтэ-коламтэ инты, нап лымы, адями ӝужда тӧл пельтэмъёс.
Бардабаев — тот парень высокий, он вообще правофланговый, ему на роду написано ходить впереди строя.	Бардабаев — со бен ӝужыт пи, огъя вераса, бур палан сылӥсь, солы вордскыкуз ик гожтэмын ини стройлэн азяз ветлыны.
А как попал сюда Саша, человек небольшой, среднего роста?	Нош кызьы татчы шедиз Саша, со бадӟым ӧвӧл, шоро-куспо адями.
Но так уж всегда бывает: как-то само собой выносит его всегда вперед, особенно перед боем.	Озьы луэ ини котьку но: Саша азьпалан мынэ котькуд ожмаськонэ.
А в лесу хорошо.	Нюлэскын умой.
Еще зима, еще покусывает носы и щеки ядреный морозец, еще по- зимнему хрустит снег под ногами, но что-то неуловимое уже говорит о приближении весны.	Тӧл ымнырез пушнерась кезьытэн куртчылэ. Толалтэ кадь ик пыдулын лымы куажетэ, нош маке но шӧдонтэм тус возьматэ ини тулыс вуонэз.
Легкий смолистый запах действует опьяняюще.	Капчияк юр зын кудӟытоно кадь кылӥське.
Жалко, что нельзя петь, — с песней идти легче.	Кырӟаны уг луы, соин жаль: кырӟаса мыныны капчи.
Как всегда перед боем, говорят о пустяках.	— Котьку ик ожмаськон азьын токма ужъёс сярысь верасько.
— Валенок, черт полосатый! — говорит Бардабаев.	— Гынсапеге, чорт лэсян! — шуэ Бардабаев.
— Что?	— Мар?
— Прорыв на всем фронте...	— Быдэс фронтын прорыв...
Обсоюзка сопрела.	Кышъетэз пыкмем.
Снегу, я думаю, килограммов десять набилось!	Ог дасо килограмм лымы пыриз дыр шуыса, мон малпасько.
— Ничего, — говорит Саша, — вот погоди, Чернушку возьмем — пакли достанешь, заткнешь.	— Ничего, — шуэ Саша, — тани ӧжытак возьма, Чернушкаез басьтӥм ке — куж шедьтод, ӵоксалод.
Это самое верное дело — пакля.	Со самой умой уж.
— «Верное дело»! — ворчит Бардабаев.	— «Умой уж!» — вуӵыртэ Бардабаев.
— Еще раньше эту Чернушку надо взять.	— Нырысь со Чернушкаез басьтоно али.
Саша молчит.	Саша ӧз вазьы.
Молчит и Бардабаев.	Бардабаев но ӧз куареты.
Оба думают об одном и том же.	Кыкназы ик одӥг уж сярысь малпало.
— Возьмем? — говорит наконец Бардабаев.	— Басьтом? — шуиз собере Бардабаев.
— Возьмем, — отвечает Саша.	— Басьтом, — вазиз Саша.
— А если опоздаем?	— Нош ӧм ке вуэ?
Если, скажем, их танки подойдут?	Шуом, соослэн танкъёссы ке вуизы?
— А зачем нам опаздывать? — говорит Саша.	— Малы асьмеос ум вуэ? — шуэ Саша.
— Опаздывать — к черту.	— Бере кыльыны — чорт мед нуоз.
А если уж опоздаем, если действительно танки подойдут — ну что ж...	Нош бере кылём соин гинэ, соослэн танкъёссы вуизы ке. Бен мар-о?..
Он перебрасывает на ремне автомат и, искоса посмотрев на товарища, негромко говорит:	Со автоматсэ еэныз ӝутэ но, эшез шоры синултӥз учкыса, шыпытэн вера:
— За себя, Мишка, я отвечаю.	— Ачим понна. Мишка, мон оскисько.
С гранатой под танк брошусь, а врага не пропущу.	— Танк улэ гранатъёсын выдо, нош тушмонэз уг лэзьы.
— Гм... — качает головой Бардабаев.	— Гм... — йырыныз шона Бардабаев.
— Это легко сказать — под танк!	— Озьы вераны гинэ капчи — танк улэ!
— Да нет, — улыбается Саша, — ты знаешь, и сказать тоже нелегко.	— Озьы ӧвӧл, — пальпотэ Саша, — тодэмед ке потэ, вераны но капчи ӧвӧл.
— Все-таки легче.	— Котьмар ке но, капчигес.
— Кому как...	— Кинлы кызьы...
— Э, смотри, какой белячок проскочил!	— Учкы-ай, кыӵе лудкеч кошкиз!
— Заяц? Где?	— Лудкеч? Кытын?
— Вон — за елочкой.	— Тӥни — кыз сьӧрын.
Нет, уж теперь не видно...	Э, табере уг адскы ни...
Нда, легко сказать.	Бен, вераны капчи.
А ты знаешь, ты сегодня хорошо на собрании выступал.	Тон туннэ собраниын умой вераськид.
— Иди ты к черту! — говорит Саша.	— Эн зуль, кылэм уг пот! — шуэ Саша.
— Нет, правда.	— Зэм, шонер верад.
Саша хотел выругаться покрепче, но тут его окликнули из задних рядов:	Саша золгес тышкаськыны малпа вал, нош соку берын мынӥсьёс вазиськизы:
— Матросов! К старшему лейтенанту!	— Матросов! Старший лейтенант доры!
Артюхов шагал на левом фланге второго взвода, Саша подождал, пока он приблизится, сделал шаг вперед и приложил руку к козырьку ушанки.	Артюхов вамышъяз кыктэтӥ взводлэн паллян пал флангаз. Саша возьмаз солэсь матэ вуэмзэ. Ог вамыш азьлань вамыштыса, пелё ызьыез борды кизэ ӝутӥз.
— Ну как, Саша? — улыбнулся Артюхов.	— Ну, кыӵе бен, Саша? — мыньпотӥз Артюхов.
— А что? — сказал Саша, тоже улыбаясь.	— Мар сярысь? — юаз Саша, мыньпотыса ик.
— Хорошо, товарищ старший лейтенант!	— Умой, старший лейтенант эш!
Не останавливаясь, командир взял его за локоть.	Мынон сяменыз, командир сое гырпумтӥз кутӥз.
Они пошли рядом.	Соос артэ мынӥзы.
— Нда, — сказал Артюхов.	— Бен, — шуиз Артюхов.
— А у меня к вам, товарищ гвардии красноармеец Матросов, между прочим, предложение есть.	— Нош мынам, шонерзэ вераса, тыныд, гвардии красноармеец Матросов эш, ӵектонэ вань.
Саша насторожился и искоса посмотрел на командира.	Саша сак кариськиз но командирез шоры учкиз.
— В ординарцы ко мне пойдете?	— Мон доры ординареце мыноды-а?
Саша вспыхнул и сам почувствовал, как загорелись у него уши и щеки.	Саша ӵыжектӥз, со ачиз но шӧдӥз, кызьы солэн пельёсыз но бамъёсыз пӧсектӥзы.
— Точно, товарищ старший лейтенант. Хочу.	— Умой, старший лейтенант эш. Мыно.
— Ну, будешь ординарцем.	— Яралоз, ординарец луод.
Не отставай теперь от меня.	Табере мынэсьтым эн кыльы.
Настроение, значит, хорошее?	Мылкыдыд, иське, умой?
— Очень даже хорошее.	— Туж умой али.
— А ребята как?	— Нош пиналъёс кызьы?
— Ребята — орлы!	— Пиналъёс — ӧрӟиос!
— Курить желаешь?	— Кыскемед потэ-а?
— От «Казбека» не откажусь.	— «Казбек» ке, кыско.
От хорошей, крепкой папиросы у Матросова закружилась голова.	Умой, зол папирослэсь Матросовлэн йырыз пормиз.
Опять ему захотелось петь.	Солэн нош ик кырӟамез потӥз.
Придерживая рукой автомат, он шел теперь легким широким шагом, стараясь идти так, чтобы и Артюхову оставалось место на тропинке.	Автоматсэ ӝик-ӝик возьыса, табере со капчи но кузь вамышъяз. Артюховлы мыныны пыдын сюрес вылэ инты мед кылёз шуыса сюлмаськиз со.
— Товарищ старший лейтенант, — сказал он вдруг, не глядя на командира, — можно вам один вопрос задать?	— Старший лейтенант эш, — шуиз со возьмамтэ шорысь, командир шоры учкытэк, — тӥледлы одӥг юан сётыны луоз-а?
— Давай.	— Сёт.
— У вас кто-нибудь из родных есть?	— Тӥляд кин ке ӵыжы-выжыды вань-а?
— Ну как же...	— Ма ваньтэк-а...
Слава богу, у меня семья, да и не маленькая.	Инмарлы тау, мынам семьяе вань, собере со но пичи ӧвӧл.
— А у меня вот никого...	— Нош мынам нокинэ ӧвӧл...
— Да, я знаю, — сказал Артюхов.	— Бен, мон тодӥсько, — шуиз Артюхов.
— Это грустно, конечно.	— Озьы мӧзмыт, зэм ик.
— Нет, — сказал Саша.	— Ӧвӧл, — шуиз Саша.
— Нет?	— Ӧвӧл-а?
Саша подумал и помотал головой.	Саша малпаз но йырыныз шонтӥз.
— Раньше я, вы знаете, действительно грустил и скучал.	— Азьло мон, зэмзэ но, куректӥ но мӧзми.
И на фронт ехал — тоже паршиво было: никто не провожает, никто не жалеет.	Фронтэ мыныку но — озьы ик секыт вал: нокин но уг келя, нокин но уг жаля.
А теперь я как-то по-другому чувствую.	Нош табере мынам мылкыд мукет.
Как будто я не сирота.	Мон сирота ӧвӧл кадь.
Как будто, в общем, у меня семья... да еще побольше вашей.	Огъя вераса, мынам но семьяе вань... Собере тӥлядлэсь но бадӟым.
«Опять я не то говорю», — подумал он с досадой.	«Нош ик мон кулэзэ уг вераськы», малпаз со ӝожмыса.
— Непонятно небось? — сказал он, усмехнувшись.	— Валамон ӧвӧл, вылды? — шуиз со пальпотыса.
Неожиданно Артюхов взял его за руку и крепко сжал ее.	Возьмамтэ шорысь Артюхов сое китӥз кутӥз но юн-юн кырмиз.
— Нет, Сашук, — сказал он. — Очень даже понятно.	— Валамон, Саша, — шуиз со, — туж валамон.
Только я думаю, что эта большая семья у тебя всегда была, только ты не замечал ее.	Мон малпасько: тынад со бадӟым семьяед котьку но вал, ачид гинэ сое ӧд шӧдылы.
Это называется — Родина.	Сое шуо — Родина.
— Да, — сказал Саша.	— Зэм, — шуиз Саша.
В лесу уже рассвело.	Нюлэскын югыт луиз ни.

А старшина уже складывал командирскую палатку.

Нош старшина командирской палаткаез октӥз ини.

Уже слышалась во взводах команда: «Подъем!»

Взводъёсын команда кылӥськиз: «Султэ!»

В морозных потемках глухо звучали голоса, мелькали огоньки...

Кезьыт ӝомо-югдо куазе куажгес куараос кылӥськизы, тылъёс ворекъязы...

Комсомольцы разошлись по взводам.

Комсомолецъёс ас взводъёсазы кошкизы.

Через несколько минут рота построилась, и усталые, невыспавшиеся люди снова зашагали в ту сторону, куда вели их карта, компас и боевой приказ.

Кӧня ке минут ортчыса, рота стройын вал ини. Жадем, иземзы потӥсь адямиос нош ик со пала вамыштӥзы; кытчы нуиз соосты карта, компас но боевой приказ.

Дороги не было — шли разомкнутым строем.

Сюрес ӧй вал — пасьтана мынӥзы.

До рассвета оставалось немного, нужно было спешить, и люди, превозмогая усталость, нажимали, ускоряли шаг; отстающие, спотыкаясь и падая, проваливаясь в снег, бегом догоняли колонну.

Югыт луытозь дыр ичи кылиз, кулэ вал дыртыны. Собере адямиос, жадемзэс вормыса, тыршизы азьлань ӝоггес вамышъяны; бере кылемъёсыз, канжаськылыса но усьылыса, лымые гуштылӥзы, бызьыса колоннаез уизы.

Матросов и Бардабаев шли в голове колонны, и доставалось им поэтому больше, чем другим, — все-таки сзади идут уже по проторенной дорожке, а перед ними нетронутая целина, густой снег, сугробы в человеческий рост.

Матросов ио Бардабаев мынӥзы колонналэн азяз, соин ик соослы мукетъёслы сярысь секытгес вал. Бӧрысь радъёс лёгем сюресэтӥ мыно, нош азьмынӥсьёс азьын исамтэ-коламтэ инты, нап лымы, адями ӝужда тӧл пельтэмъёс.

Бардабаев — тот парень высокий, он вообще правофланговый, ему на роду написано ходить впереди строя.

Бардабаев — со бен ӝужыт пи, огъя вераса, бур палан сылӥсь, солы вордскыкуз ик гожтэмын ини стройлэн азяз ветлыны.

А как попал сюда Саша, человек небольшой, среднего роста?

Нош кызьы татчы шедиз Саша, со бадӟым ӧвӧл, шоро-куспо адями.

Но так уж всегда бывает: как-то само собой выносит его всегда вперед, особенно перед боем.

Озьы луэ ини котьку но: Саша азьпалан мынэ котькуд ожмаськонэ.

А в лесу хорошо.

Нюлэскын умой.

Еще зима, еще покусывает носы и щеки ядреный морозец, еще по- зимнему хрустит снег под ногами, но что-то неуловимое уже говорит о приближении весны.

Тӧл ымнырез пушнерась кезьытэн куртчылэ. Толалтэ кадь ик пыдулын лымы куажетэ, нош маке но шӧдонтэм тус возьматэ ини тулыс вуонэз.

Легкий смолистый запах действует опьяняюще.

Капчияк юр зын кудӟытоно кадь кылӥське.

Жалко, что нельзя петь, — с песней идти легче.

Кырӟаны уг луы, соин жаль: кырӟаса мыныны капчи.

Как всегда перед боем, говорят о пустяках.

— Котьку ик ожмаськон азьын токма ужъёс сярысь верасько.

— Валенок, черт полосатый! — говорит Бардабаев.

— Гынсапеге, чорт лэсян! — шуэ Бардабаев.

— Что?

— Мар?

— Прорыв на всем фронте...

— Быдэс фронтын прорыв...

Обсоюзка сопрела.

Кышъетэз пыкмем.

Снегу, я думаю, килограммов десять набилось!

Ог дасо килограмм лымы пыриз дыр шуыса, мон малпасько.

— Ничего, — говорит Саша, — вот погоди, Чернушку возьмем — пакли достанешь, заткнешь.

— Ничего, — шуэ Саша, — тани ӧжытак возьма, Чернушкаез басьтӥм ке — куж шедьтод, ӵоксалод.

Это самое верное дело — пакля.

Со самой умой уж.

— «Верное дело»! — ворчит Бардабаев.

— «Умой уж!» — вуӵыртэ Бардабаев.

— Еще раньше эту Чернушку надо взять.

— Нырысь со Чернушкаез басьтоно али.

Саша молчит.

Саша ӧз вазьы.

Молчит и Бардабаев.

Бардабаев но ӧз куареты.

Оба думают об одном и том же.

Кыкназы ик одӥг уж сярысь малпало.

— Возьмем? — говорит наконец Бардабаев.

— Басьтом? — шуиз собере Бардабаев.

— Возьмем, — отвечает Саша.

— Басьтом, — вазиз Саша.

— А если опоздаем?

— Нош ӧм ке вуэ?

Если, скажем, их танки подойдут?

Шуом, соослэн танкъёссы ке вуизы?

— А зачем нам опаздывать? — говорит Саша.

— Малы асьмеос ум вуэ? — шуэ Саша.

— Опаздывать — к черту.

— Бере кыльыны — чорт мед нуоз.

А если уж опоздаем, если действительно танки подойдут — ну что ж...

Нош бере кылём соин гинэ, соослэн танкъёссы вуизы ке. Бен мар-о?..

Он перебрасывает на ремне автомат и, искоса посмотрев на товарища, негромко говорит:

Со автоматсэ еэныз ӝутэ но, эшез шоры синултӥз учкыса, шыпытэн вера:

— За себя, Мишка, я отвечаю.

— Ачим понна. Мишка, мон оскисько.

С гранатой под танк брошусь, а врага не пропущу.

— Танк улэ гранатъёсын выдо, нош тушмонэз уг лэзьы.

— Гм... — качает головой Бардабаев.

— Гм... — йырыныз шона Бардабаев.

— Это легко сказать — под танк!

— Озьы вераны гинэ капчи — танк улэ!

— Да нет, — улыбается Саша, — ты знаешь, и сказать тоже нелегко.

— Озьы ӧвӧл, — пальпотэ Саша, — тодэмед ке потэ, вераны но капчи ӧвӧл.

— Все-таки легче.

— Котьмар ке но, капчигес.

— Кому как...

— Кинлы кызьы...

— Э, смотри, какой белячок проскочил!

— Учкы-ай, кыӵе лудкеч кошкиз!

— Заяц? Где?

— Лудкеч? Кытын?

— Вон — за елочкой.

— Тӥни — кыз сьӧрын.

Нет, уж теперь не видно...

Э, табере уг адскы ни...

Нда, легко сказать.

Бен, вераны капчи.

А ты знаешь, ты сегодня хорошо на собрании выступал.

Тон туннэ собраниын умой вераськид.

— Иди ты к черту! — говорит Саша.

— Эн зуль, кылэм уг пот! — шуэ Саша.

— Нет, правда.

— Зэм, шонер верад.

Саша хотел выругаться покрепче, но тут его окликнули из задних рядов:

Саша золгес тышкаськыны малпа вал, нош соку берын мынӥсьёс вазиськизы:

— Матросов! К старшему лейтенанту!

— Матросов! Старший лейтенант доры!

Артюхов шагал на левом фланге второго взвода, Саша подождал, пока он приблизится, сделал шаг вперед и приложил руку к козырьку ушанки.

Артюхов вамышъяз кыктэтӥ взводлэн паллян пал флангаз. Саша возьмаз солэсь матэ вуэмзэ. Ог вамыш азьлань вамыштыса, пелё ызьыез борды кизэ ӝутӥз.

— Ну как, Саша? — улыбнулся Артюхов.

— Ну, кыӵе бен, Саша? — мыньпотӥз Артюхов.

— А что? — сказал Саша, тоже улыбаясь.

— Мар сярысь? — юаз Саша, мыньпотыса ик.

— Хорошо, товарищ старший лейтенант!

— Умой, старший лейтенант эш!

Не останавливаясь, командир взял его за локоть.

Мынон сяменыз, командир сое гырпумтӥз кутӥз.

Они пошли рядом.

Соос артэ мынӥзы.

— Нда, — сказал Артюхов.

— Бен, — шуиз Артюхов.

— А у меня к вам, товарищ гвардии красноармеец Матросов, между прочим, предложение есть.

— Нош мынам, шонерзэ вераса, тыныд, гвардии красноармеец Матросов эш, ӵектонэ вань.

Саша насторожился и искоса посмотрел на командира.

Саша сак кариськиз но командирез шоры учкиз.

— В ординарцы ко мне пойдете?

— Мон доры ординареце мыноды-а?

Саша вспыхнул и сам почувствовал, как загорелись у него уши и щеки.

Саша ӵыжектӥз, со ачиз но шӧдӥз, кызьы солэн пельёсыз но бамъёсыз пӧсектӥзы.

— Точно, товарищ старший лейтенант. Хочу.

— Умой, старший лейтенант эш. Мыно.

— Ну, будешь ординарцем.

— Яралоз, ординарец луод.

Не отставай теперь от меня.

Табере мынэсьтым эн кыльы.

Настроение, значит, хорошее?

Мылкыдыд, иське, умой?

— Очень даже хорошее.

— Туж умой али.

— А ребята как?

— Нош пиналъёс кызьы?

— Ребята — орлы!

— Пиналъёс — ӧрӟиос!

— Курить желаешь?

— Кыскемед потэ-а?

— От «Казбека» не откажусь.

— «Казбек» ке, кыско.

От хорошей, крепкой папиросы у Матросова закружилась голова.

Умой, зол папирослэсь Матросовлэн йырыз пормиз.

Опять ему захотелось петь.

Солэн нош ик кырӟамез потӥз.

Придерживая рукой автомат, он шел теперь легким широким шагом, стараясь идти так, чтобы и Артюхову оставалось место на тропинке.

Автоматсэ ӝик-ӝик возьыса, табере со капчи но кузь вамышъяз. Артюховлы мыныны пыдын сюрес вылэ инты мед кылёз шуыса сюлмаськиз со.

— Товарищ старший лейтенант, — сказал он вдруг, не глядя на командира, — можно вам один вопрос задать?

— Старший лейтенант эш, — шуиз со возьмамтэ шорысь, командир шоры учкытэк, — тӥледлы одӥг юан сётыны луоз-а?

— Давай.

— Сёт.

— У вас кто-нибудь из родных есть?

— Тӥляд кин ке ӵыжы-выжыды вань-а?

— Ну как же...

— Ма ваньтэк-а...

Слава богу, у меня семья, да и не маленькая.

Инмарлы тау, мынам семьяе вань, собере со но пичи ӧвӧл.

— А у меня вот никого...

— Нош мынам нокинэ ӧвӧл...

— Да, я знаю, — сказал Артюхов.

— Бен, мон тодӥсько, — шуиз Артюхов.

— Это грустно, конечно.

— Озьы мӧзмыт, зэм ик.

— Нет, — сказал Саша.

— Ӧвӧл, — шуиз Саша.

— Нет?

— Ӧвӧл-а?

Саша подумал и помотал головой.

Саша малпаз но йырыныз шонтӥз.

— Раньше я, вы знаете, действительно грустил и скучал.

— Азьло мон, зэмзэ но, куректӥ но мӧзми.

И на фронт ехал — тоже паршиво было: никто не провожает, никто не жалеет.

Фронтэ мыныку но — озьы ик секыт вал: нокин но уг келя, нокин но уг жаля.

А теперь я как-то по-другому чувствую.

Нош табере мынам мылкыд мукет.

Как будто я не сирота.

Мон сирота ӧвӧл кадь.

Как будто, в общем, у меня семья... да еще побольше вашей.

Огъя вераса, мынам но семьяе вань... Собере тӥлядлэсь но бадӟым.

«Опять я не то говорю», — подумал он с досадой.

«Нош ик мон кулэзэ уг вераськы», малпаз со ӝожмыса.

— Непонятно небось? — сказал он, усмехнувшись.

— Валамон ӧвӧл, вылды? — шуиз со пальпотыса.

Неожиданно Артюхов взял его за руку и крепко сжал ее.

Возьмамтэ шорысь Артюхов сое китӥз кутӥз но юн-юн кырмиз.

— Нет, Сашук, — сказал он. — Очень даже понятно.

— Валамон, Саша, — шуиз со, — туж валамон.

Только я думаю, что эта большая семья у тебя всегда была, только ты не замечал ее.

Мон малпасько: тынад со бадӟым семьяед котьку но вал, ачид гинэ сое ӧд шӧдылы.

Это называется — Родина.

Сое шуо — Родина.

— Да, — сказал Саша.

— Зэм, — шуиз Саша.

В лесу уже рассвело.

Нюлэскын югыт луиз ни.